На главную

Глава 4 Спустя два дня после вступления Алого легиона в Славянск пять сотен, оставшихся от тысячи сэра Триалона Кемпаста, переправились через Северский Донец западнее города Красный Лиман, и двинулись на юго-запад скорым маршем, почти не высылая дозоров. Это и привело к тому, что произошло. Герцог Лораа не знал, что творится в Донецкой области, и предполагал, что захвачены только её южные и центральные районы. Поэтому он послал отряд Триалона, приказав закрепиться в Константиновке или Краматорске, и, собирая остатки ино, бегущих на север, ждать тридцатитысячную армию, выступившую 15 октября из Харькова. Этой армией командовал генерал барон Кроунзе Савой, бывший комендант Торезской крепи. Уже спустя день герцогу Лораа доложили, что разведчики на стрекозах заметили повстанцев гораздо ближе к его майорату, чем он рассчитывал, но Кемпаста предупредить об этом просто забыли. Триалон с группой офицеров ехал во главе отряда. Внезапно вынырнув из-за бугра, они столкнулись с подобной же группой офицеров повстанцев, в хороших кольчугах и алых плащах - видимо, они одновременно с ними поднялись на бугор, только с другой стороны. Столкновение было настолько неожиданным, что за палаши противники схватились только через несколько мгновений усиленного разглядывания друг друга. Зато потом уж отвели душу! Кемпаст никогда, ни раньше, ни позже больше так не махал клинком. Лезвия звякали о доспехи, высекая искры, сгибая и кроша металл. Но это продолжалось только полминуты - и офицеры разбежались в разные стороны к своим отрядам. В схватке погиб только один человек, которого проткнул Триалон, разорвав у него на животе кольчугу, да так и оставив в его теле клинок. Этим человеком был Наум Алексеев, тысячник кавалерии Алого легиона, правая рука Сергея Балахова. Алексеева привезли к командору, и он умер у ног своих боевых товарищей. Сергей вынул из него палаш и тут же поклялся точно также оставить его в животе вражеского офицера. Когда их соратника уже похоронили, Балахов вдруг узнал вензель на рукояти оружия. - Это тот самый клинок, - почти с благоговением произнёс он. - Палаш дрона, которого вы с Кареном убили самым первым. Триалон после этого столкновения приказал отступать в лес, к берегу реки. Разведчики же людей, порыскав по окрестностям, решили, что конница ино ушла за Донец. Спустя ещё два дня Алый легион подошёл к городу Изюм и занял его. Почти одновременно с этим на его окраинах стали появляться передовые разъезды армии барона Кроунзе Савоя. Перед восстанием в Изюме, кроме 120 тысяч людей, проживала одна из самых больших инопланетных диаспор - тысяча пауков, тысяч пять дронов и гарнизон синекожей пехоты. После вторжения сипаев на Донецкий кряж панцирники ушли, большая часть самок и детёнышей ино перебрались в ближайшие крепи, а оставшиеся ополченцы заметно пострадали от стычек с залётными бандами. Деморализованных, их легко выбили орденцы при помощи местной молодёжи, так что к вечеру город был в руках повстанцев. И тут, в сгущающихся сумерках, солдатам Артура и горожанам открылась страшная картина инопланетного войска, чей лагерь разбивался прямо у них на глазах. Барон почему-то не атаковал город с ходу, а решил переждать до утра. Артур со свитой залез на крышу старинного многоэтажного дома, чтобы окинуть взглядом костры лагеря ино. С ним же были и вожаки местных банд, и старшины районов города. Все они стояли, поражённые несметной вражеской силой. Артура тоже оглушило это зрелище. Из состояния задумчивости его вывел голос Сергея, спокойный и даже рассудительный: - Их тут не меньше шести легионов. У нас же максимум полтора. Почему они сразу нас не атаковали? - Именно потому, что они уверены в своём превосходстве, и знают, что мы никуда от них не денемся. Нашу численность они отлично знают - последнее время стрекозы над нами кружили почти беспрерывно, - мрачно подсказал Женя Кузнецов. Той же ночью повстанцы выступили из города на юг. Это было почти бегством - обратная дорога к Славянску, когда колонны постоянно атаковали стрекозы, а по флангам следовала инопланетная кавалерия. При попытках остановиться и разбить лагерь ''провожающие'' наскакивали на охранение, прорывались к пехоте, не давая ей закрепиться, сбивая с намеченного места и гоня дальше. Через пару суток измученное войско втянулось в Славянск, и тут мышеловка захлопнулась - конница отрезала дорогу на Донецк, а разношерстная пехота обложила город с севера. Оба противника были на пределе сил, и обоим требовалось отдохнуть хотя бы один день. Подмораживало. Замёрзшая листва хрустела под ногами. Никто давно не видел такой красивой осени, такого густого синего неба, такой приятной, не влажной, а чуть-чуть морозной погоды, которая установилась в последних числах октября 468-го года. По улице, перегороженной баррикадами, шла кареглазая девушка в светлой шубке, вглядываясь в лица солдат - те поднимали головы и смотрели ей вслед. У одного из укреплений она остановилась, прислушиваясь к разговору, доносившемуся из-за него. Потом, приподнявшись на цыпочки и заглянув за брёвна, негромко позвала: - Егор! Разговор смолк, и статный солдат, издав радостный возглас, легко перемахнул через завал и сграбастал девушку в свои объятия. - Оля! Олюська! Красавица моя! Солдат приник к её губам, и она обвила его руками. Когда они наконец отстранились друг от друга, она спросила: - Почему ты не зашёл домой? Я тебя еле нашла! - Не мог, - парень нахмурился. - Просто падал от усталости, завалился в первую попавшуюся квартиру и заснул. А с утра строил баррикады вместе со всеми. - Что вы теперь будете делать? Ходят слухи, что ино нас окружили, - она с беспокойством заглядывала ему в глаза, ища и не находя опровержения своих слов. - Да, вроде как, - Егор ободряюще улыбнулся. - Придётся дать бой здесь. Офицеры говорят, что командор уже послал за подмогой к Деве. При упоминании об Артуре Оля вздрогнула, а Солдатов внимательно посмотрел на неё. - Слушай, - внезапно она перешла на жаркий шёпот, - тебе же не обязательно во всём этом участвовать, правда? Артур просто мстит мне, ты же понимаешь! Давай уйдём из города, сдадимся имперским войскам, скажем, что хотим переселиться в мирное герцогство, или вообще в колонию! Говорят, они принимают беженцев, многие так уже уехали. И соседи наши... - Молчи! - Егор остановил её горячечный монолог поцелуем. А потом, оторвавшись от её губ, промолвил: - Прямо сейчас это невозможно. Я не буду трусом, не брошу своих. После битвы, при первой возможности, вернусь к тебе. А сейчас возвращайся домой. Если мы будем отступать, или пойдём на прорыв, я заберу тебя с собой. Девушка резко отстранилась от Егора и, отвернувшись, быстро пошла по улице, не ответив на его оклик. Она ещё издалека заметила его красный плащ, и замедлила шаг. Командор молча следил, как она подходит, нервно покусывая ворот рубахи. - Привет, Рокин, - промолвила она, подойдя к калитке. - Караулишь меня? - Да, - просто ответил он. - А где же твоя группа поддержки? - она презрительно скривила губы. - Наверное, ищут меня по всему городу, - Артур проговорил это будничным тоном, хотя по лицу его было видно, что он с трудом пытается подавить волнение. - Чего хотел? - Поговорить. Оля молча смотрела на него и ждала. Тогда он заговорил, глядя мимо неё: - Знаешь, мне надоело воевать. Когда я уходил из Первомайки, я мечтал о славе, о том, каким я буду крутым. Но мне надоело быть хищником. Девушки с зовущими глазами и оргии, которые устраивает Сергей - это не для меня. Сейчас я должен вывести легион к Донецку, потому что всё замкнуто на мне. Но там я передам командование, и мы сможем уехать в Ростов. Там сейчас спокойно, ино туда не добраться. Оля по-прежнему молчала, и он продолжал, теперь уже вглядываясь ей в лицо: - Однажды, когда мы с тобой третий раз гуляли там, у нас в Первомайке, я проводил тебя и вернулся домой, стал во дворе - и у меня закружилась голова. Я был счастлив! Чтобы не взлететь, я сел на присядки и обхватил руками колени - настолько у меня помутился рассудок. Больше я никогда не испытывал такого состояния эйфории... Ты понимаешь, ты нужна мне. Девушка вдруг тихонько засмеялась. - Что такое? - Артур смешался. - Извини. Это всё ни к чему. Оглушённый, Рокин прислонился к холодным доскам забора. - Ну, я пошла? - она как-то даже робко взглянула на него в последний раз и хлопнула калиткой. Гротескные силуэты ино появились из предутренней мглы внезапно, как будто выткавшись из воздуха, и беззвучно бросились на передовые баррикады. Это были пауки - они подобрались почти вплотную к позициям людей, чтобы напасть на них во время ''собачьей вахты''. Но повстанцы первой линии постов не спали, и, хотя атака оказалась неожиданной, волосатых тварей встретили копья. Шум схватки предупредил основную линию: когда пауки наконец прорвались к ней, им навстречу густо полетели украинские стрелы. С визгом, скрежещущими и булькающими звуками пауки подались назад, открывая дорогу муравьям с их носорогами. Расчёт был на то, что монстры пробьют в укреплениях бреши, а затем муравьи с пауками их удержат, пропуская вперёд синекожих панцирников. Как всегда бывает, всё пошло не по плану. Носорогам удалось разметать несколько баррикад, но в основном те были крепко сколочены, укреплены мешками с песком и камнями. Кроме того, оставить даже пробитую брешь за собой лёгкой пехоте оказалось не под силу - люди дружно атаковали, выбивая ино за линию укреплений, и становились в проходах. Ударили панцирники. Здесь наконец удача улыбнулась штурмующим - хорошо защищённые, опытные воины отбросили повстанцев от проходов, и даже захватили несколько баррикад, с которыми не удалось справиться носорогам. Украинцы поспешно отступили, а синекожие, уже радовавшиеся победе, через пару кварталов уткнулись во вторую линию баррикад. Впрочем, генерал Кроунзе отлично знал, что повстанцы вместе с жителями успели возвести даже и третью линию, но у него имелся туз в рукаве. Когда окончательно рассвело, в небо поднялись стрекозы, несущие в лапах чаны с горящим пластиком. На вторую линию укреплений с неба пролился дождь из чадящих струй, издававших удушающую вонь. Людей приклеивало к земле пузырящейся чёрной жижей, прожигающей тела до костей. Деревянные баррикады вспыхивали, даже древесил обугливался, так что вскоре вся вторая линия превратилась в ад. Люди бежали к центру города, где между многоэтажек была устроена последняя линия обороны, занятая уже не только украинцами, но и алым легионом. Кроме того, на верхних этажах домов засели лучники, а в южной части города располагался оперативный резерв командора - алая конница. Пока расстроенные панцирники перебирались через дымящиеся развалины и перегруппировывались для последней атаки, генерал отдал приказ ''проутюжить'' и центр. Чтобы опорожнить свои котлы на баррикады, стрекозам пришлось спускаться в ''ущелья'' между домов, где их начали осыпать стрелами со всех сторон. Одна за другой твари, кувыркаясь, падали вниз, расплёскивая свой смертоносный груз, врезаясь в землю и корчась в чёрных горящих лужах. Подкрепив пехоту свежей тысячей, барон послал её на последний штурм, а потом с ужасом смотрел, как она умывается кровью под многоэтажками и откатывается назад, охваченная паникой, расстроенная, не слушающаяся командиров. Практически актом отчаяния был его последний приказ, отданный вечером, когда бледный октябрьский закат уже растворился в темноте - ввести с юга в город конницу. Дронская кавалерия почти не встретила сопротивления в предместьях - всадники в алых плащах отходили в центр, заманивая её под выстрелы. Когда же ино втянулись в центральные кварталы, и сверху на них посыпались стрелы, а повстанцы начали атаковать из каждого проулка, кавалерия бежала также, как и пехота. Итогом неудачной попытки взять город лихим штурмом была потеря двух тысяч ино и десятка стрекоз. Повстанцы потеряли не меньше, особенно сильно потерпели украинцы. Около полуночи, когда все необходимые распоряжения были отданы, Рокин покинул свой командный пункт в девятиэтажке, чтобы присоединиться к центральной колонне, готовящейся к прорыву. Всех раненых и обозы они бросали в городе; две боковые колонны - по пять сотен алых кавалеристов - должны были вести Сергей Балахов и Женя Кузнецов. Основную колонну, из трёх тысяч пехоты, собирался возглавить сам командор. Группа всадников пробиралась по захламленным улицам, то и дело натыкаясь на закоченевшие трупы. Внезапно передний всадник остановился около проулка, и, мгновение поколебавшись, свернул в него. - Артур, ты куда? - Сергей, до этого ехавший чуть позади Рокина, нагнал его и ухватил за луку седла. - Есть одно дело, это по пути, - отмахнулся тот, и Балахов снова приотстал, невнятно отвечая что-то на вопросы остальной свиты. У знакомого дома Артур спешился и, перекинув руку через невысокую калитку, открыл её и вошёл во двор. Сергей и Женя поспешно последовали за ним, остальные, не покидая сёдел, остались на улице. Быстрым шагом Рокин пересёк двор, взошёл на крыльцо и решительно постучал в дверь. Хозяин, увидевший в окнах незваных гостей, загремел ключом и распахнул двери. Высокий мужчина средних лет настороженно смотрел на командора, не задавая никакого вопроса, но и не предлагая войти. - Мне нужна Оля, - процедил сквозь зубы Рокин. - Сейчас позову, - ответил мужчина. В это время вдруг из глубины дома донёсся протяжный стон, а спустя мгновение послышались приглушённые всхлипывания. Рокин рванулся вперёд, оттолкнув хозяина в сторону, и побежал на звуки; друзья поспешили за ним. В полутёмной спальне на размётанной постели лежал Егор. Его правая нога была обуглена, а всё тело покрывал пот. Оля склонилась над ним, губкой вытирая запрокинутый лоб, а с другой стороны кровати сидела рыдающая женщина - по-видимому, мать несчастного. Артур замер, глядя на мрачную сцену, и не в силах был произнести ни слова. Оля встала, повернулась к нему и тихо сказала: - Уходи. Мне больше не о чем с тобой разговаривать. Рокин наклонил голову, перед его глазами плыла красная пелена. Он выхватил палаш и с размаху рубанул им по стоящему рядом столу, расколов столешницу. Сергей обхватил его сзади, выворачивая руки, и закричал: - Прекрати! Не надо! Женя, уводим его! Женя, на миг остолбеневший, то же навалился на командора и вытолкал его из спальни. - Ладно, ладно, всё, я уже всё, - бормотал Артур, пытаясь засунуть палаш в ножны, но Сергей, неправильно истолковывая его потуги, не давал ему этого сделать. - Всё, я сказал! - заорал тогда Рокин, и Балахов наконец его отпустил. С лязгом убрав клинок, командор резко развернулся и зашагал к выходу, снова оттолкнув в сторону отца Егора. Краем уха он слышал, как Женя советует Оле спрятать раненого, чтобы ино не опознали в нём повстанца. Морозная ночь приняла его разгорячённое тело, и Рокин, погладив коня по гриве, вскочил в седло. Сергей с Женей вскоре присоединились к нему. - Ну что, все помнят, что делать? - спросил Артур уже почти нормальным голосом, вглядываясь в лица товарищей. Те закивали, и тогда он продолжил: - Каждый должен исполнить свою роль. Тогда у нас всё получится. С богом, хлопцы. И, разделившись, всадники скрылись в холодной темноте.